Согласие порой возникает между людьми, живущими в одну и ту же эпоху и в одном и том же месте, по манию человека, отсутствующего во времени и пространстве, по воле сменяющих друг друга минут, иногда меня это раздражает, иногда - радует.
Сказать по правде, абсолютная общность взглядов, послужившая этому причиной, едва ли может быть представлена в человеческом образе. Рассветный перстень, вобравший в себя северное сияние, покровительствует тем, кто связан начертанным звездами на небе волшебным словом: дружба. Эти звезды, даже когда кажется, что они тревожно мерцают и слабеют в своем замкнутом кругу, находят все новый и новый свет, который их питает и не позволяет им погаснуть.
Ах, как бы я хотел спеть Лотреамону гимн признательности, достойный его гения. И напротив, мне было бы противно, мне показалось бы святотатственным орудовать вокруг Мальдорора при помощи испытанных деталей критической мозаики.
Меня пленил этот ритм, оглушил нахлынувшей волной. И пена, царица шквалов, струилась соцветиями прекраснейших лиц, которые возникали и росли, и их отчаяние зачарованной чашей тянулось к небу.
Дверь на море открылась. Возник Мальдорор. Сияние зла. Утренний Везувий, пышущий преступной свежестью водорослей в самой гуще вулканической лавы. И мы познали царство несоразмерных предметов. Дверь на море открывалась сама собой. Лотреамон возник на пороге бушующей дружбы, которую я, как не силился, не сумел скрыть от людей, от умов подобных Бретону, Арагону, Элюару. И я не могу объяснить себе, как это сложилось, и не хочу. Но я не забуду это смущение и слезы, стоявшие у меня в глазах.
Фразы скользили, как клинки, в моем мозгу. И кровь лилась из моих висков, как колокольный звон.
Я боюсь сделать счастье мерилом поэзии и потому признаюсь:
Лотреамон, я был счастлив благодаря тебе.
Лотреамон, нас хранит твой рассветный перстень.
1925